Это интервью должно было проходить на катке в Центральном парке. Да, эта женщина, которая уничтожила Crazy 88 самурайским мечом, которая танцевала твист в Jack Rabbit Slim’s с Джоном Траволтой, предложила журналисту покататься на коньках во время интервью. Вы можете только представить ее ответ на каверзный вопрос: она не отвечает, а просто улетает на коньках по льду.
Но, как оказалось, в середине декабря толпы людей выстраиваются в очередь вокруг квартала в парке, чтобы покататься, поэтому идея с катком отменилась. Вместо этого Ума Турман и журналист идут на обед в Lever House.
«Я ужасна на коньках. – говорит она, смеясь и представляя себя на катке во время выполнения акселя. – Я могу двигаться вперед и назад, грациозно входить в поворот. Думаю, это было бы весело».
Вот она, та самая Ума Турман. Подумайте о ней, как о Кэтрин Хепберн, девушке, которая была бы счастлива, если бы ей сообщили, что она немного неуклюжа на коньках. Но она также та девушка, подмигивание которой является не флиртом, а приглашением вступить в сговор. На комплимент детей (у нее их двое: девятилетняя девочка и шестилетний сын) по поводу ее последней съемки она ответила с шуткой: «Посмотрите, что мама делала сегодня. Маму сфотографировали. Я знаю, на фотографии все выглядит так легко, но это был очень сложный процесс, очень напряженный. Сильно действовал на мои нервы».
В прошлом были случаи, когда Турман приходилось защищаться в интервью. Однажды она назвала себя невротиком, пытающимся сохранить свою личную жизнь в секрете, а затем в 2002 году выдала довольно грустный комментарий: «Я никогда не чувствовала, что вписываюсь в общество. Вот почему я все реже и реже публично высказываюсь и выставляю себя напоказ». Актриса верна своему слову до сих, и когда за обедом разговор переходит на личный манер, она уходит от ответа и отшучивается. Спросите ее, какими актрисами ее поколения она восхищается, и она ответит, что чем больше она работает, тем больше она их всех уважает. Ее сдержанность вполне справедлива, если учесть, что даже случайные комментарии, которые она давала журналистам, были поданы как новости о знаменитостях. В 2001 году мир, наблюдающий за Умой Турман, познакомился с термином «телесное дисморфическое расстройство» после того, как она, очевидно, была обеспокоена своим весом, говоря об этом в одном интервью для журнала. Этот комментарий был упакован и преподнесен как полномасштабный синдром, и даже попал в ведущие колонки национальных газет. Пару лет спустя эти слухи склеились с крахом брака с актером Итаном Хоуком, отцом ее детей. Но у нее есть хорошая успокаивающая фраза для описания всего этого: «Ты играешь, ты расплачиваешься». Но актриса менее оптимистична по поводу всех этих глупых интервью и вопросов.
В сегодняшней оптимистичной Уме нет такой неуверенности как раньше. Она выбрала ресторан, в котором, с его деревянными панелями, чувствуется атмосфера Средневековья. «Это как обедать в шкафу», – шутит она. Здесь ей нравится еда, и у нее нет проблем с заказом стейков и хлеба. Ее детство – очевидное объяснение того, почему в прошлом актриса чувствовала себя неуместной. У скольких детей в сельской местности Массачусетса отец был монахом? Отец Турман был первым жителем Запада, ставшим буддийским монахом, а теперь он является профессором религии в Колумбии. Между тем, ее мать, бывшая модель, вышла замуж за Тимоти Лири в середине 60-х.
Хрупкость Турман в прошлых интервью вполне может быть отражением самокритики работяги. Она по-прежнему перфекционистка: «Что бы вы ни давали мне, это даст двойную отдачу вам», – говорит она о своей работе. С этим перфекционизмом отражается и определенная жесткость в ее характере.
Мы знаем, насколько Турман предана своей работе. Вспомните даже фильм Квентина Тарантино «Убить Билла». Если она – Кэтрин Хепберн, то Тарантино вполне может быть ее Спенсером Трейси (хотя это партнерство строго платоническое). Не все знают, что режиссер был очень галантным, а подарок, который он послал Турман на ее 30-летие, – сценарий «Убить Билла» – был почти идеальным. Тарантино назвал Уму своей музой, хотя в наше время это слово кажется немного устаревшим и на самом деле не отдает должное ее достоинству в фильме. Ума объясняет их отношения проще: «Мы старые друзья. И ты не можешь завести новых старых друзей».
Напрашивается вопрос: не имеет ли неистовство характера в «Убить Билла» какое-либо отношение к беззаботной храбрости Турман? Она тренировалась в течение трех месяцев, изучив три стиля кунг-фу, два вида боя на мечах и японский язык. «Я не бегаю трусцой на рассвете, поэтому было что-то удивительное в том, чтобы выполнять то, что является противоположностью моей натуры. Чтобы жить ради этого, испытывая страх смерти!». Она смеется и добавляет, что после девятимесячных съемок проспала несколько недель. И да, это действительно изменило ее отношение к себе и своему телу.
Вместо ответа на вопрос: «изменил ли фильм то, как мужчины реагируют на нее», она описывает реакцию женщин на «Убить Билла». «Вы знаете, что я действительно получала комплименты от женщин в течение долгого времени, и что мне это правда нравилось, – комплименты и глубокое удовлетворение женского общества тем, как другая женщина кого-то била».
За обедом Турман и журналист заметили, как говорят о новом выпуске The New York Times, внутри которого есть колонка о ее фильме «Вся жизнь перед глазами». Турман тянется к газете.
Она жила в Лондоне во время резни в Данблейне, а несколько лет назад принимала участие в кампании по контролю над огнестрельным оружием в Штатах, хотя, по ее словам, движение против оружия кажется безнадежным. «Жизнь кажется такой хрупкой, когда вы думаете о подобных историях. Это истории, которые случаются каждый день. Есть люди, застреленные в торговом центре на Среднем Западе. И от момента к моменту вся их вселенная разрушается и изменяется. Фильма «Вся жизнь перед глазами», основанный на одноименном романе Лауры Касишке, повествует о резне в старшей школе «Колумбайн». Турман играет домохозяйку, которая в подростковом возрасте столкнулась с ужасным выбором – жизнь или смерть. История возвращает нас к тому, как в школе она стояла со своей лучшей подругой, когда вошел мальчик с ружьем. «Кого из вас, девочек, мне следует убить?» – спросил он. А годы спустя, будучи 40-летней домохозяйкой, она наслаждается жизнью. Фильм жутковат своей гипнотической заурядностью.
Казалось бы, юмор – защитный механизм Турман. «Все в этом ресторане будто окрашены в три цвета – серый, черный и белый. Из меня получился бы отличный модный журналист». Интервью в Lever House нестабильно, так как Турман немного колеблется, когда речь идет о времени, которое она провела в Лондоне в конце 90-х. Там она встретила своего первого мужа, актера Гэри Олдмана (хотя актриса говорит, что это город, в котором она часто оказывается во времена перемен в своей жизни). Когда они поженились, Ума была молода, ей было всего 20, и они прожили вместе всего пару лет. Как она сказала позже, «Подростковые свадьбы – это не то, что берут в счет». Турман ушла из дома в 15 лет, чтобы стать моделью и актрисой, а в Голливуде годы проходят так же быстро, как кошачьи. Когда она приехала в Нью-Йорк в подростковом возрасте, то быстро стала «уличной кошкой», привлекающей внимание достаточно взрослых мужчин.
Старение – это не то, чего она боится. «Чувствовать себя старым – это менталитет молодежи», – говорит она. «Вы переходите определенную возрастную точку, и все снова начинает казаться шокирующе новым и совершенно великолепным. Для меня это оптимальная точка зрения, чтобы видеть что-то новое, быть открытой и гибкой, но при этом подходить к этому с арсеналом опыта и юмора. Нет ничего лучше, чем чувство юмора».
Она откровенно и весело отзывается о фильмах, в которых снялась, но которые не стали успешными. По ее словам, создание фильмов похоже на химический эксперимент: «Совместите эту личность, ту личность, этот тип таланта, погоду». Она считает, что, если вы не рискуете, вы упускаете возможность – это отношение близко к ее рискованному взгляду на моду. На церемонии вручения «Оскар» 2004 года, из-за платья от Christian Lacroix Турман попала в список «худших модных выходов года». (Хотя, конечно, вопрос в том году должен был заключаться в том, почему, черт возьми, она не взяла номинацию за «Убить Билла»? Возможно, Голливуду не нравятся дамы, которые так жаждут крови). С тех пор она довольно мило выразила свою нежность к суетливому кружеву Lacroix, заявив в его защиту, что надела его неправильно.
Менее запомнилось платье Prada, которое она надела в 1995 году, когда была номинирована на лучшую женскую роль второго плана в «Криминальном чтиве». Это был первый раз, когда бренд был замечен на красной ковровой дорожке. В то время как Тарантино электризовал кинозрителей своими фильмами, марка Миуччи Прада также радикализировала моду. Prada могли бы говорить от имени Тарантино, когда сказали: «Все дело в желании идти вперед, но при этом иметь дело с ностальгией». Сегодня Турман любит Louis Vuitton и называет цвет своего чехла от BlackBerry «оранжевым от Hermès». И все же, как она честно говорит, «у меня очень неблагодарное отношение к моде». Актриса также считает, что фотосъемки – это «побочный эффект», «это не совсем стиль, в конечном итоге вы играете роль, которую вам дали».
Сейчас Ума Турман счастлива несмотря ни на что. Она переживает забастовку американских сценаристов после того, как приняла решение не снимать фильм, который, как ей казалось, спешили отдать в производство, чтобы победить пикеты. «Моя потребность сделать это была очень сильна. Но трудно найти подходящий проект, – поправляет она себя, – правильный фильм». Она снова проводит больше времени в Лондоне, где живет ее парень, финансист Арпад Бюссон. Перерыв в карьере дает ей время заняться другими делами. «Когда мне было 30, я думала, что успела сделать все. Когда мне было 25, я думала, что тоже все уже сделала. Удивительно, как я до сих пор нахожу, чем заняться», – размышляет она. И с этими словами очаровательная кошка щелкает жевательной резинкой и выходит из шкафа Lever House.
