Через час после начала фильма Йоакима Триера «Худший человек на свете» наступает момент волшебства. Джули, наша неуемная героиня, включает свет, набираясь смелости разорвать свои отношения с Акселем, сорокалетним автором романов. Время останавливается, и она выбегает в город, пробираясь сквозь застывших прохожих к кафе, где работает Эйвинд, ее новый любовный интерес. Это стилистический изыск (словно что-то из фильма Мишеля Гондри), который большинство фильмов приберегли бы для звездного финала. Но видение Триера более глубокое, более ищущее, и вместо этого момент знаменует собой поворотную точку от пьянящей стремительности первой половины фильма к более меланхоличной, размышляющей второй.
Как именно описать фильм Триера? Его назвали анти-ромкомом, что в каком-то смысле так и есть, но, с другой стороны, возможно, и нет. Навеянный игривым жанровым агностицизмом французской новой волны – «Жюль и Джим» является очевидным примером для подражания – этот фильм своего рода свободный роман, который живет в чистых ощущениях, протестуя, как и его герой, против мира, где «все, что мы чувствуем, мы должны выразить словами».
Нам открывается изображение молодой женщины в элегантном обрамлении, озабоченно курящей сигарету на балконе отеля. Она смотрит вверх – на кого, задаемся мы вопросом, а затем она смотрит на город. Она проверяет свой телефон. Это Джули: взбалмошная, несфокусированная, талантливая, импульсивная, озорная женщина в возрасте около двадцати лет, сыгранная Ренатой Рейнсве, получившей за свою игру приз за «Лучшую женскую роль» на Каннском фестивале. Джули видит, как ее жизнь разворачивается перед ней в обескураживающем лабиринте извилистых путей, как она мечется между бойфрендами и начинающимися карьерами, пытаясь разобраться во всем этом. Ее заботы – заботы ее поколения, и Триер с удовольствием противопоставляет Джули Акселю и его сверстникам поколения X, как в одной блестящей сцене, где она заставляет пожилого мужчину объяснить ей значение слова «мужеложство».
Прежде всего, Джули – это человек, который пытается прожить свою жизнь честно. Одна из главных тем фильма – это то, что мы говорим друг другу (и себе), что правда, что ложь, а также то, что становится ложью в результате повторения. Речь идет о том, как мы растем как люди, и Триер отказывается избавляться от беспорядка, недостатков и противоречий своих персонажей. Когда Джули, наконец, уходит от Акселя после бурного секса при расставании, он остается стоять, жалкий, и голый. Триер мог бы закончить фильм на этой жестокой, но бесспорно смешной ноте: поколение X переиграло и перехитрило поколение тысячелетия. Но Аксель возвращается, чтобы преследовать фильм – и Джули – таким образом, что заставляет нас считаться с его положительными сторонами и нитью преемственности между поколениями, которая так редко признается в наши дни.
Какими бы ни были его недостатки, Аксель во многом видит Джули такой, какая она есть: позже в фильме он говорит ей, что она всегда бежит, «когда становится трудно», и эта черта драматически проявляется в ее душераздирающем полете по городу. Он говорит это как критику, но что, если это действительно ее суперсила? Бежать туда, куда ведет интуиция. Сделать свою жизнь, как в сцене, где Джули подмигивает камере после того, как положила замерзшую женскую руку на попу своего любовника, произведением искусства.
