Сколько существует человек, столько мы пытаемся понять, что реально, а что – нет? Практически во всех великих философских традициях мира – от Запада до Востока – можно найти ту или иную версию ответов на эти вопросы, и они часто оказываются на удивление не столь однозначными.
Сегодня это еще труднее, потому что мир стал намного сложнее. С одной стороны, мы все имеем довольно обширное представление о том, что реально в нашей собственной жизни. Все, что мы можем увидеть, почувствовать или потрогать, кажется реальным. Наш опыт, наши мысли, наши отношения – все это также кажется реальным. Но иногда наши чувства могут обманывать нас, так как же мы можем знать, что на самом деле реально, а что – нет?
А как насчет виртуального мира – реален ли он? Реален ли наш опыт в Интернете так же, как реальна машина, на которой мы ехали сегодня утром, или кресло, в котором мы сейчас сидим? А как насчет наших убеждений, эмоций и ценностей? Они тоже реальны? Или относятся к какой-то другой категории?
Новая книга философа-новатора Дэвида Чалмерса посвящена этим и многим другим вопросам. Чалмерс является содиректором Центра разума, мозга и сознания при Нью-Йоркском университете и, возможно, наиболее известен своей книгой 1996 года «Сознательный разум». Его новая работа называется «Реальность+», и в ней он приводит очень интересные аргументы в пользу того, что виртуальные реальности – это настоящие реальности, наделенные не меньшим смыслом, чем все, что происходит в физическом мире. Поскольку все большая часть нашей жизни проходит в виртуальном пространстве, или, как сейчас модно говорить, «метавселенной», его монолог становится не просто абстрактным изречением.
Определение понятия «реальность» кажется довольно простой задачей, но Чалмерс утверждает, что многие из нас запутались в том, что считать реальностью, а что – нет. Из этого следует вопрос – есть ли у мира единое определение реальности на данный момент?
Несмотря на то, что Чалмерс назвал свою книгу «Реальность+», он до сих пор не совсем уверен в том, что для него означает слово «реальность». Существует так много различных значений этого слова, и философы любят проводить эти различия. Он считает, что в одном значении реальность – это просто все, что существует (это весь космос). Реальность – это все, что есть, и ничего больше. Но можно также говорить и о других реальностях. Например, мы говорим о виртуальной реальности, физической реальности и так далее. Часть темы этой книги говорит о том, что реальность может состоять из множества различных реальностей, как физических, так и виртуальных. В таком случае реальность больше похожа на взаимосвязанное пространство событий, которые взаимодействуют друг с другом.
Но тогда возникает вопрос – что значит быть реальным? В этом смысле реальность – это что-то вроде реалистичности; свойство быть реальным. Некоторые вещи реальны, некоторые – нет. Владимир Путин реален. Дед Мороз, увы, выдумка. Так в чем же разница между реальностью и нереальностью? Одно из ключевых различий: что-то реально тогда, когда обладает причинно-следственной силой, способной изменить мир.
Большинство людей скажут, что виртуальный мир (например, мир онлайн, игровой мир, метавселенная и т. д.) – менее «реальна», чем физический мир, что это реальность второго сорта. Разве это неправильно?
В некотором смысле, это интересный разрыв между поколениями. Люди поколения Х (которым за 50 лет) гораздо более склонны считать цифровой мир второсортным и не вполне реальным. В то время как люди, родившиеся в последние 20 лет или около того, по сути, являются «цифровыми аборигенами», которые привыкли проводить время в цифровой реальности. С их точки зрения, виртуальные миры – это часть реальности, и к ним нужно относиться именно так.
Чалмерс не уверен, что виртуальные реальности – второй сорт, но, возможно, они второго уровня. Мы все признаем, что есть физическая реальность, а есть виртуальные реальности, которые создаются в рамках физической реальности и в какой-то степени зависят от нее. Так что в этом смысле это реальности второго уровня. И мы постоянно говорим что-то вроде «в реальной жизни…», чтобы провести различие между физической реальностью и виртуальным миром. Для Чалмерса это различие между первоначальной реальностью и тем, что он бы назвал производной реальностью – это не различие между «реальным» и «нереальным».
Почему важно доказать, что виртуальная реальность – это настоящая реальность?
С философской точки зрения, это помогает нам задуматься об отношениях между разумом и реальностью. Что мы можем знать о внешнем мире? Можем ли мы знать что-либо? Может быть, мы находимся в симуляции, и все это не происходит на самом деле?
Может быть, нам нужно переосмыслить отношения между разумом и реальностью, и тогда симуляции окажутся более реальными, чем мы могли подумать. Становится все более очевидным, что в ближайшие несколько десятилетий это будут очень актуальные практические вопросы. Технология виртуальной реальности уже здесь. Мы становимся одержимы идеей метавселенной, в которой будем проводить все больше и больше своего времени.
Поэтому важно подумать о том, какую жизнь мы можем вести в метавселенной. Можем ли мы жить там полноценной жизнью? Некоторые люди считают, что по своей природе это может быть только эскапизм или иллюзия, а не что-то наравне с «реальной» жизнью. Но если Чалмерс прав в том, что виртуальная реальность – это настоящая реальность, то вы можете, по крайней мере, вести осмысленную жизнь в виртуальном мире. Он думает, что это действительно важно.
Это заставляет задуматься о роли вымыслов в нашей повседневности. Так много значимых вещей в человеческом мире сконструировано – деньги, мораль, закон, государство – но реальными эти вещи делает их взаимозависимость. Они реальны, потому что они общие, потому что мы все продолжаем просыпаться и верить в них. Так являются ли эти вещи менее «реальными», чем деревья или горы? Или это просто другая категория «реальности»?
Чалмерс думает, что большинство вещей, которые мы считаем реальными, приобретают свою значимость благодаря взаимодействию между разумом и внешним миром. Считается, что мир существует независимо от разума, но наш разум наделяет все это смыслом. Деньги – это, по сути, просто куча бумаги, кусочки металла или записи компьютерного кода, пока люди не решат вложить в них смысл и не обозначат определенное отношение к ним.
Конечно, наше социальное окружение в значительной степени является продуктом наших ментальных установок. Но в мире есть вещи, которые совершенно не зависят от разума, например, атомы. Но Чалмерс не говорит, что деньги обязательно менее реальны, потому что они являются результатом такого взаимодействия.
Это очень важно, когда речь заходит о виртуальной реальности. Потому что как только вы признаете роль, которую играет разум в наделении вещей смыслом и реальностью, тогда становится легче наделять виртуальные вещи смыслом, так же, как и физические.
Возможно, именно это сейчас происходит, скажем, с технологией блокчейн, или неиграбельными токенами (NFT), или чем-то, что вы могли бы считать совершенно бесполезной цифровой вещью, пока… люди не вложили в них определенное значение.
Давайте перейдем к главному вопросу: какова вероятность того, что мы живем в компьютерной симуляции?
Существуют различные виды симуляций. Есть так называемая «идеальная симуляция» – когда симуляция настолько хороша, что всегда будет неотличима от физической реальности. Если мы находимся в совершенной симуляции, мы, возможно, никогда не сможем этого узнать. Но мы можем находиться в несовершенной симуляции, где есть сбои, где черные кошки перебегают нам дорогу, где, возможно, мы слишком сильно нагружаем симуляцию, и она ломается.
Может быть, симуляторы общаются с нами. Если бы они захотели, они могли бы предоставить нам очень хорошие доказательства. Они могли бы взять Эйфелеву башню, перевернуть его вверх ногами в небе и сказать: «Вот, посмотрите на исходный код, которым я сейчас манипулирую». Они могли бы предоставить нам доказательства того, что мы находимся в симуляции, но Чалмерс думает, что мы никогда не получим решающего доказательства того, что мы не находимся в симуляции, потому что мы всегда можем находиться в идеальной симуляции, где эти доказательства симулированы.
А если мы узнаем, что все это – симуляция, будет ли это иметь значение?
Представьте, что симулированные реальности – это тоже реальности. Может оказаться, что мы находимся в такой симуляции прямо сейчас. Если это так, то если бы мы это обнаружили, на мгновение это шокировало бы нас. Нам бы потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть, но потом, в определенный момент, жизнь продолжилась бы как обычно. Наша жизнь имела бы такой же смысл, как и раньше.
Считается ли неизбежным то, что мы достигнем момента, когда виртуальный мир станет практически неотличим от физического? И если да, то как далеко нам до этого момента?
Это не очень близко. В ближайшие 20 с лишним лет VR, вероятно, будет в порядке, но не на высоте. Может быть, через 20 или 30 лет мы доберемся до действительно качественного VR, возможно, пока еще неотличимого, но, по крайней мере, в том, что касается таких вещей, как зрение, слух и так далее.
Настоящий вызов – это воплощение и ощущение своего тела, чувство прикосновения, ощущение движения тела, ощущения, которые вы получаете от еды, питья или секса. Это гораздо более серьезная задача, и для ее решения, вероятно, потребуется нечто большее, чем просто стандартная виртуальная реальность или дополненная реальность, возможно, что-то вроде интерфейсов «мозг-компьютер».
Как только мы достигнем точки, где компьютерные процессы напрямую связываются с областями мозга, связанными с телом, удовольствием и так далее, вы можете представить себе долгосрочные технологии, где это будет использоваться для создания гораздо более реалистичного ощущения жизни в VR. Но Чалмерс подозревает, что действительно хорошие интерфейсы «мозг-компьютер», подобные этому, вероятно, будут созданы еще не скоро.
А сознание выживает после смерти тела?
Стандартная гипотеза заключается в том, что когда человек умрет, то перестанет существовать. Его сознательное «я» исчезнет. Возможно, если некоторые гипотезы о сознании верны, если каждая биологическая система обладает той или иной степенью сознания, кто скажет, что не может быть маленьких фрагментов сознания, связанных с тем, что происходит после смерти человека?
Но Чалмерс склоняется к тому, что его уже не будет. Отчасти потому, что он не очень верит в нефизическую душу, которая отделима от физического мозга и тела. Даже если он думает, что сознание – это нечто большее, чем мозг и тело, по крайней мере, насколько он может судить, оно связано с ними.
Тем не менее, размышления о гипотезе симуляции дают возможность по-разному думать о жизни после смерти. Например, если мы все являемся кусочками кода внутри симуляции, то существует возможность, что после физической смерти внутри симуляции этот код может быть поднят симуляторами и перемещен в другой виртуальный мир или другую часть симуляции. Кто скажет, что это не может быть квалифицировано как своего рода жизнь после смерти?
Размышляя над идеей симуляции, мы стали более открытыми к мысли о том, что, возможно, мы можем иметь какое-то существование, выходящее за рамки зеркального существования этого физического тела, хотя оно все еще может быть связано с чем-то квазифизическим в следующей вселенной. Мы думаем об этом как о более натуралистичной форме жизни после смерти, к которой может быть открыт даже тот, кто не является традиционно религиозным.
