В 1996 году Василиос Заце начал свой карьерный путь вместе с Ирвином Пенном. Сначала он был учеником выдающегося фотографа, а затем стал заместителем директора Фонда Ирвина Пенна. Заце вспоминает, как приехал в студию Пенна на Пятой авеню на собеседование: «Когда я вошел в студию, казалось, что внешнего мира больше не существует. Я оказался в мире Пенна. Это было что-то похожее на ателье – студия с окрашенными стенами в бело-серый, как военно-морской флот, и скрипучими изношенными деревянными полами. Там лежали фотоаппараты, которые датируются временами работы Пенна в журнале Vogue, с начала 1940-х или 50-х годов».
«Пенн никогда не исправлял то, что уже было сделано, но постоянно искал новые решения старых проблем. Легендарный фотограф не был из тех, кто принимал заданные формулы, подходил к задаче или идее очень элементарно», – говорит Заце. «Он не раз собирал собственные камеры для конкретных концепций или идей. Пенн не стеснялся мыслить нестандартно». Однажды он на год отправился в Мексику учиться рисованию, но вскоре осознал, что краски и мольберт ему для этого не нужны.
Это позволило Пенну создать новый визуальный язык, придумав термины для описания своего уникального подхода к творческому процессу. Одно такое слово – «фотографизм», использовалось для описания его смелого синтеза рисунка, живописи, графического дизайна и типографики.
Фотограф называл свои снимки «красотюдами». Например, Пенн умудрялся завернуть воротник модели так, чтобы ее изображение напоминало птицу с огромным клювом. Ну чем же не «красивый этюд»?
В галерее Pace в Нью-Йорке сейчас проходит новая выставка «Irving Penn: Photographism», где представлены работы Пенна, иллюстрирующие новаторский и очень влиятельный подход мастера к фотографии (их вы можете увидеть в статье).
Получив образование художника до начала своей карьеры фотографа высокой моды в 1939 году, Пенн понял, что между коммерческим и изобразительным искусством нет границы. Процесс Пенна, как и его работа, заключался в постоянном поиске сущности жизни. «Пенн был очень сосредоточенным человеком, методичным в своей работе и эффективным в своих словах. Он не из тех, кто подробно описывает свои картины. Он позволил работе говорить самой за себя», – вспоминает Заце. «Мы учились на своей же работе, наблюдая за всем вокруг и делая. До нас, сотрудников студии, никогда не дошло бы (да и у нас не хватило бы смелости заставить его объяснить), что он имел в виду под той или иной фотографией». Пенн использовал термин «фотографизм», чтобы описать один элемент своей визуальной подписи, который в основном применялся к натюрмортам и красивым фотографиям. «Это, по его мнению, были графические изображения с оттенками сюрреализма», – говорит Заце.
Среди работ, представленных на выставке, – Пчела (A), фотография 1995 года, которую Пенн сделал для статьи Vogue о косметической хирургии, чтобы проиллюстрировать фразу «укушенные пчелой губы» – идеальный апофеоз его принципов фотографирования. Здесь Пенн представляет типичную красоту фотографии: ослепительное изображение, вызывающее головокружительную зрелищность и одновременно деликатность с опасностью.
Заце описывает понимание Пенном своей цели так: «Ту, которую мы иногда упускаем из виду, как у фотожурналиста». На симпозиуме 1950 года под названием «Что такое современная фотография?» в Музее современного искусства с участием таких фотографов, как Лизетт Модел, Уокер Эванс, Аарон Сискинд и других, Пенн рассказал о своих обязанностях фотографа.
«Он называет себя журналистом», – говорит Заце. «Его работа – донести до читателя идею или сообщение. Это одно из наиболее важных качеств работы Пенна. Очарование его фотографий в том, что через все эти лица мы устремляли взгляд в саму сущность снимка: в его красоту и вечность. Независимо от того, что Пенн фотографировал, он мог уловить истину в сделанных им снимках. Заблудиться в работе – словно чудесная передышка. Она переносит в прошлое, которое неподвластно времени».
