Все уже знают, как классифицировать людей по поколениям. Бэби-бумеров, родившихся с 1945 по 1964 год, изображают как эгоистичное поколение, которое «разрушило все» для молодых. Миллениалы, родившиеся с 1981 по 1996 год, – самовлюбленные нарциссы, которых обвиняют в «убийстве» самых разных институтов – от брака до индустрии салфеток. Поколение Z, нынешнее самое молодое поколение взрослых, родившихся после 1996 года, называют «снежинками», воспитанной когортой, которая боится «взрослеть». Если поколение X, родившееся с 1965 по 1980 год, обычно избегает порицания, то только потому, что это не замечаемый средний ребенок среди поколений.
Такие стереотипы, мифы и надуманные конфликты могут быть действительно разрушительными, когда они стоят на пути реального понимания различий между поколениями, которые определяют наше отношение и поведение по многим ключевым вопросам: религия, сексуальная активность, курение, употребление алкоголя, связь с политическими партиями и доверие к другим людям.
Наше ошибочное мышление о поколениях приводит к тому, что мы концентрируемся на неправильных проблемах. Например, заголовки о расточительной молодежи отвлекают нас от огромного сдвига в экономической политике последних десятилетий в сторону интересов пожилых людей. Мы избегаем решения таких проблем, как изменение климата, возлагая вину на старшее поколение и теша надежды на спасение будущего поколения. В целом ряде вопросов инсценировка поколенческих битв лишает нас преимуществ связи и солидарности поколений.
Для французского социолога XIX века Огюста Конте поколение было ключевым фактором «основной скорости человеческого развития». «Мы не должны скрывать, что наш социальный прогресс покоится, по сути, на смерти; это означает, что последовательные шаги человечества обязательно требуют непрерывного обновления... от одного поколения к другому», – писал Конте. Поколения отличаются друг от друга, и это хорошо, поскольку это предотвращает превращение общества в «застойный пруд».
Но чтобы увидеть истинную ценность поколенческого мышления, нам нужно отбросить заголовки «кликбейт» и плохие исследования. Рассмотрим, например, идею о том, что современные молодые люди – непостоянные работники, склонные к частой смене своей профессиональной деятельности. В статье 2017 года в Forbes рассматривается тема «Миллениалы и смерть лояльности». Это правда, что молодые люди меняют работу чаще, чем люди старшего возраста, но это было всегда, и современные молодые люди не более переменчивы, чем в прошлом. На самом деле, именно пожилые работники меняют работу чаще, чем предыдущие поколения, и, если уж на то пошло, молодые держатся за свою работу крепче, чем в прошлом, учитывая более жесткие экономические условия. Аналогичным образом, верно, что молодежь сегодня работает меньше часов, чем в прошлом, но это связано с тем, что продолжительность рабочего дня всех возрастных групп в долгосрочной перспективе сокращается.
Действительно, молодые люди находятся на переднем крае изменений культурных норм, связанных с расой, иммиграцией, сексуальностью и гендерной идентичностью. Например, восемь из десяти представителей поколения Z говорят, что нет ничего плохого в сексуальных отношениях между людьми одного пола, по сравнению с примерно тремя из десяти человек, родившихся до Второй мировой войны. Но люди старшего поколения всегда беспокоились о том, что культурные нормы молодежи отличаются. В 400 году до н. э. Сократ стонал по поводу молодежи своего времени и ее «плохих манер, презрения к авторитетам, неуважения к старшим». Молодые люди менее закостенели в своих привычках и более спокойно относятся к переменам, чем люди старшего поколения; как понимал Конте, именно так общество избегает застоя.
Сегодня разрыв между молодыми и пожилыми в возникающих вопросах культурных проблем не больше, чем в прошлом. Действительно, во многих случаях разрыв между бэби-бумерами в их молодости и их родителями был больше, чем между молодыми и пожилыми людьми сегодня. Например, в 1990 году более 60% людей, родившихся до Второй мировой войны, были согласны с тем, что «для всех будет гораздо лучше, если мужчина будет добиваться успеха вне дома, а женщина будет заботиться о доме и семье», в то время как среди бэби-бумеров с этим согласны менее 30%. В сегодняшней когорте молодых людей нет ничего необычного. Что действительно изменилось, так это более противоречивый политический и медийный контекст: Интернет и социальные сети дали нам инструменты для масштабной демонстрации наших разногласий.
Среди наиболее разрушительных мифов о поколениях – идея о том, что старшим поколениям нет дела до изменения климата и судьбы планеты. Эта идея проникла в столь многие дискуссии, что стала общепринятой истиной. Когда журнал Time назвал Грету Тунберг человеком года в 2019, они окрестили ее «знаменосцем в битве поколений». Певица Билли Айлиш была более прямолинейна в интервью музыкальному журналу NME: «Надеюсь, взрослые и старики начнут слушать нас [об изменении климата]. Старики собираются умереть, и им все равно, умрем ли мы, но мы еще не хотим умирать».
Но этот стереотип рушится, когда вы смотрите на доказательства. Молодые люди наиболее пессимистично оценивают то влияние, которое они сами могут оказать на решение проблемы изменения климата. Среди бэби-бумеров 53% не согласны с мыслью о том, что менять свое поведение бессмысленно, по сравнению с 34% среди миллениалов.
Непродуманный эйджизм, прокравшийся во многие дискуссии об изменении климата, является серьезной проблемой, учитывая растущий демографический вес и финансовое влияние пожилого населения. Преувеличение различий между поколениями в вопросах климата – это самооправдывающийся подход к потенциально экзистенциальной проблеме. Если мы хотим более экологичного будущего, нам необходимо действовать сообща, объединяя поколения, а не пытаясь их разделить.
