Почему кино так очаровано деревянным мальчиком, который хочет жить как обычный человек? Фильм Гильермо дель Торо «Пиноккио» – уже вторая экранизация сказки, вышедшая в этом году, после мертвоглазого чудовища в живом исполнении, которое три месяца назад вышло на Disney+. Но для тех, кто стремится не просто воспользоваться ностальгией, эта сказка предлагает особый вид удивления.
Роман Карло Коллоди 1883 года служил моральным предупреждением итальянским крестьянам: если они не будут усердно трудиться, то могут стать такими же, как бедный Пиноккио, превращенный в осла в наказание за свою импульсивность. Но, пройдя через множество итераций, кукольный ребенок превратился в противоположность монстру Франкенштейна – доказательство того, что способность человечества создавать жизнь из безжизненного может быть источником радости, а не актом безрассудной гордыни.
Дель Торо, создатель «Лабиринта Фавна», «Формы воды» и вышедшего в этом году «Аллеи кошмаров», питает глубокую любовь к чудовищам всех пород. В соавторстве с Марком Густафсоном, который работал в качестве шеф-аниматора над фильмом Уэса Андерсона «Фантастический мистер Фокс», дель Торо воплотил в жизнь поэзию мастерства и создал самый красивый анимационный фильм с использованием технологии stop-motion за последние годы.
В том, как лунный свет проникает сквозь стропила, или как бурные волны бьются о шишковатую громаду морского существа, есть что-то великолепное, живописное. Персонажи здесь имеют такой же деревенский, резной вид, как фигурки часов с кукушкой Джеппетто, хотя то, как они сжимают челюсти и скривят губы, дает реальное ощущение мышц под кожей.
Помимо интереса дель Торо к врожденной неестественности Пиноккио и нежной ручной работе, которая его создала, здесь мало того, что действительно связывает его с оригинальной историей Коллоди. Фильм от этого становится намного богаче. Вместе с соавтором Патриком МакХэйлом режиссер вернулся к одной из своих самых заметных тем: пронзительной бесчеловечности фашизма и его жестким идеям конформизма и мужественности. Но на этот раз это мюзикл, с нежными, ювелирными частушками, написанными Александром Деспла.
В фильме, переосмысленном как история об Италии времен Муссолини в 30-е годы, Джеппетто (Дэвид Брэдли) в нетрезвом состоянии лепит Пиноккио (Грегори Манн) в слепой ярости на собственную судьбу, потеряв любимого сына Карло при самых мрачных обстоятельствах. Вдохновленный иллюстрациями Гриса Гримли из издания романа Коллоди 2002 года, этот Пиноккио очень шаткий и очень в духе дель Торо – все сломанные суставы и оголенные ногти.
Голубая фея, наделившая его разумом, теперь предстает как бесплотный, голубоглазый дух гор (в оригинале его достойно озвучила Тильда Суинтон). Ее сестра (тоже Суинтон), правящая подземным миром, – существо, похожее на сфинкса, которому прислуживает небольшой отряд кроликов-зомби. Даже проводник и совесть Пиноккио, Крикет (Юэн МакГрегор), стал писателем без гроша в кармане, чьи постоянные несчастья можно рассматривать как комментарий к бичеванию интеллектуалов при авторитарных режимах.
Это может показаться многовато для фильма про деревянного мальчика, все еще (в некоторой степени) предназначенного для детей, но откровенность дель Торо и МакХэйла в этих темах напрямую говорит о силе детской невинности. Пиноккио клеймят диссидентом только потому, что он не знаком с жестокими глупостями взрослого общества. Фашистский чиновник города (Рон Перлман), возможно, и не превращает мальчиков в ослов, но он заставляет их отправляться в молодежные лагеря, чтобы играть в войну. В бессознательном бунте новобранцы начинают хихикать, когда понимают тщетность своей игры. Возможно, это не изобретение Коллоди, но это признак того, что непреходящая сила его истории проистекает непосредственно из ее податливости. Деревянный мальчик всецело принадлежит тому, кто его вырезает.
