«Как ты это написала?» – спрашивает Шарлотта Бронте (Александра Доулинг) свою сестру Эмили (Эмма Маккей). «Как ты написала «Грозовой перевал»?». Именно с этого вопроса актриса и режиссер Фрэнсис О'Коннор начинает свое лихорадочное переосмысление короткой жизни Эмили Бронте – не с самого начала, а с самого конца, когда Эмили была уже пустой фигурой, почти уничтоженной туберкулезом. Ведь О'Коннор знает, каким манящим может быть для нас вопрос «как».
«Грозовой перевал» – единственный роман, который Эмили написала до своей смерти, в возрасте 30-ти лет, в 1848 году. Мы не знаем, кем она была за пределами этих страниц – она мало рассказывала о себе, и даже ее сохранившиеся дневниковые записи часто уходят в фантазии. Картина, написанная и поставленная О'Коннор в ее дебютном полнометражном фильме, остается верна этому пылкому воображению. Снявшись в 1999 году в смелой экранизации «Мэнсфилд Парк» Джейн Остин под руководством Патриции Роземы, О'Коннор достаточно хорошо знает правила драмы того времени, чтобы их нарушать. Несмотря на либеральный подход к биографии, она настолько прониклась творческим духом Эмили, кажется, что именно так автор могла бы представить свою жизнь, если бы ей дали шанс. «Эмили» улавливает душу художницы, если не ее реальность.
«Ее способности были не приспособлены к практическим делам жизни», – знаменито писала Шарлотта о своей младшей сестре. «Между ней и миром всегда должен был стоять переводчик». Именно это конкретное описание питает большую часть концепции О'Коннор, которая предлагает нам героиню, чья врожденная неспособность соответствовать ожиданиям общества оставляет ее постоянно непонятой и часто одинокой. Она является источником беспокойства и разочарования для своего отца Патрика (Эдриан Данбар) и сестер Шарлотты и Анны (Амелия Гетинг). Ее брат Бренуэлл (Финн Уайтхед), ее ближайший союзник, в значительной степени занят своими собственными проблемами с выпивкой и опиумом.
Легко прочитать Эмили как нейродивергентную, возможно, аутичную, как предполагают многие ученые. Но О'Коннор допускает такую интерпретацию, не навязывая ее, тщательно избегая упрощенного изображения. В исполнении Маккей есть такая же чувствительность. Ее брови часто нахмурены. Ее глаза часто опущены. Она также играет ее как самопознающую женщину с глубокой и интенсивной связью с окружающим миром.
В то время как Шарлотта и Анна в восторге от поэтических проповедей Уильяма Уэйтмана (Оливер Джексон-Коэн), нового священника деревни, Эмили считает его слова фальшивыми и банальными. Но когда ее отец требует, чтобы она брала у священника уроки французского языка, их жаркие философские споры быстро приобретают плотский характер. Это вполне логично – автор одной из самых страстных книг, когда-либо написанных, заслуживает столь же страстного байопика. Маккей и Джексон привносят в свои сцены истинное, мучительное желание, особенно когда они с жадностью разрывают многочисленные слои ее объемных платьев.
«Эмили», что особенно важно, не погрязла в страданиях, которые мы любим приписывать ее короткой и часто трагической жизни. В фильме много жизнерадостности и юмора. Йоркширские болота – такие мрачные и бурные в «Грозовом перевале» – здесь в равной степени являются источником удивления и утешения. Камера плавает в глазах Маккей, на смелых и конфронтационных крупных планах, а партитура Абеля Коженевского – это боевой клич скрипок, который временами намеренно подавляет диалог. О'Коннор, в некотором смысле, бросила нам вызов, предложив встретить Эмили на ее собственных условиях, даже если окружающие не захотят. «Это ужасная книга», – говорит Шарлотта о «Грозовом перевале». «Хорошо», – отвечает Эмили. В этот момент нам остается лишь громко аплодировать.
